25 октября в войсковой части в Забайкалье произошла трагедия, в ходе которой солдат срочник Рамиль Шамсутдинов расстрелял 8 человек, после чего сдался спецназу. Первым был убит командир роты. По словам главы комитета солдатских матерей Забайкальского края Валентины Мордовой, незадолго до происшествия, Шамсутдинова окунали головой в унитаз и избивали. Информацию о неуставных отношениях подтверждает также и отец солдата.
Широкий резонанс связан с тем, что армия призвана защищать общество – в этой ситуации на военных лежит большая ответственность, чем на гражданских.
Трагедия имеет более глубокие корни. Современная армия России значительно уступает советской в двух аспектах. В СССР были две важные вещи. Первое, была идеологическая доктрина в стране – когда в Советском Союзе нам говорили: «Ты не служил? Наверное, у тебя проблемы?», сейчас нам говорят другое: «О, ты служил, наверное, у тебя проблемы». Второе – совершенно разрушен институт офицерства. Честь офицера и так далее – раньше это было очень важно.
Нельзя полностью возлагать ответственность только на Шамсутдинова. Если мы говорим о том, что это личные проблемы бойца, тогда что мы так переживаем? Тогда это один из вариантов нормы, что боец взял автомат и перестрелял сослуживцев. Я опасаюсь, что в деле в итоге будут найдены «стрелочники», на которых удобнее всего возложить ответственность за трагедию.
Необходим комплексный подход в решении проблемы, в том числе, необходимо больше внимания уделять профессиональной компетенции офицеров.
Сейчас сложно однозначно сказать, можно ли было предотвратить его нервный срыв заранее. Психолог, даже если ведет углубленную беседу, может выявить скрытые тенденции. Вопрос, как с этим работать в дальнейшем? Плюс – наличие скрытых тенденций не означает, что они станут явными. Даже если этих тенденций нет, далеко не все можно выявить даже в клиническом интервью. Армия – стресс, тяжёлая нагрузка. Это – смена географического положения, социального статуса, необходимость взаимодействовать со сверстниками.
Сегодня медкомиссия для призывников носит формальный характер. Военная комиссия в военкомате – конвейер, поток. Люди идут один за одним. Я сам проходил это. В Советском Союзе это было принято – с 8 по 10 класс мы трижды проходили эти военкоматовские комиссии, получали приписные свидетельства. Вопрос в том, как это происходит. Да, наверное, заподозрить врач что-то мог. Но представьте себе на секунду: сидит врач, мимо которого проходят за день, например, 50 человек, которые должны пройти эту комиссию за два-три часа.
В принципе, наверное, при должной диспозиции доктор может обратить на это внимание. Но я опасаюсь, что это станет проблемой этого доктора, потому что он должен как-то до председателя комиссии донести, что именно этот человек не может стать бойцом. По крайней мере, сейчас есть какие-то сомнения. Это сложно.
Необходимо заниматься психологическим здоровьем будущих призывников еще в школе. Это действительно довольно сложная проблема. Поэтому, на мой взгляд, если подходить к этому серьезно, то вопросы психологических особенностей будущего бойца должны проявляться, выявляться и определяться еще в учебном заведении. Может быть, в школе. Если школьник регулярно сдает экзамены, то почему ему регулярно нельзя проходить и психологическое тестирование, чтобы к моменту, когда он пойдет в военкомат, у него уже была какая-то бумага о его особенностях психологических? Это же несложно.
