Александр ФЕДОРÓВИЧ

У нас никто не имеет право контролировать психбольного, пока не произойдет что-то ужасное..

На эту темы мы говорили с корреспондентом КП Александром Рогозой.

Александр Рогоза: У нас всегда так: системные сбои мы обсуждаем только после очередного ЧП. Самолет ли упал. Очередной муж-садист покалечил жену ли. Или как сейчас вот — состоящий на учете у психиатра человек в активной фазе заболевания не в больнице лежит, а едет в Москву с ножом… Напомним, 39-летний Сергей Григорьев накануне приехал в Москву из Санкт-Петербурга. Утром 1 октября он пришел к проходной центрального аппарата Следственного комитета в Техническом переулке и напал с ножом на сотрудника СК Владислава Капустина, которого видел первый раз в жизни. Полковник юстиции скончался в реанимации. Позже выяснилось, что Григорьев уже много лет состоит на учете у психиатра. В 2016-м его после нападения на соседку по коммуналке укладывали на несколько недель в психиатрическую больницу. Вернувшись домой, Григорьев явно не успокоился — в соцсетях он постил сообщения, что болен СПИДом (на самом деле нет), угрожал полицейским («вас пырнут ножом»).

У убитого Владислава Капустина остались жена и 9-летний ребенок. И один из главных вопросов, который звучит в комментариях на нашем сайте: почему психически нездоровый человек свободно перемещался, почему его никто не лечил…

Александр Федорович: То, что случилось — наглядный пример того, что происходит в российской психиатрии. Вот смотрите. Человека увозят в стационар психиатрической больницы. Что происходит дальше? Врачи следят за его состоянием. Лекарства принимает? Да. Состояние стабилизировалось? Да. Может сам себя обслуживать? Да. Держать его в больнице дольше никто не имеет права. Психически больного человека отпускают. И дальше никто не имеет право контролировать, продолжает ли он принимать лекарство. И ходить на прием к своему районному психиатру он не обязан. Это все эхо того, что в 90-е годы в России полностью разрушили систему советской психиатрии. Нам сказали: у нас теперь демократия и тотальная личная свобода. Раньше психиатр, если его пациент начал пропускать приемы, мог обратиться за помощью в милицию и человека тогда доставляли насильно. Теперь это невозможно.

Александр Рогоза: То есть, мы скопировали западную систему?

Александр Федорович: Не во всем. Там регулярные визиты к лечащему психиатру для больных людей — обязанность. Если человек пропускает или отказывается от прописанных ему лекарств, его отправляют на принудительную реабилитацию. Такая история была у певицы Бритни Спирс. У нее были проблемы с психиатрией и наркотиками. Как только она начала нарушать режим общения со специалистами, ее тут же отправили в лечебницу.

Стоит отметить, что в Басманном суде во время ареста Григорьева озвучили справку, которая пришла из ОВД Невского района Санкт-Петербурга. С 2017 года мама будущего убийцы скрывала, где он находится. Судя по всему, судьбой прописанного по такому-то адресу мужчины интересовался тамошний участковый — он точно знал, что Сергей Григорьев состоит на учете у психиатра.

А что тут участковый может?  Наверное, периодически он заходил или звонил. Я повторю: никто не имеет право контролировать психбольного до тех пор, пока он не натворит что-то ужасное. Районный психиатрический диспансер — тоже. В лучшем случае домой к Григорьеву могла звонить медсестра, поинтересоваться, как он себя чувствует. Условно говоря, он мог сам брать трубку, представляться своим, скажем, братом, и рассказывать: лекарства принимает, все в порядке. Медсестра вносит это в журнал.

Александр Рогоза: Мда. Вот и весь контроль.

Александр Федорович: А еще в тех же США все врачи психиатры, включая частнопрактикующих, обязаны сообщать о состоянии здоровья всех своих пациентов — эта информация хранится в закрытой общей базе. У нас такого нет. И это неправильно. Например, ко мне на прием родители иногда приводят подростков с явными психическими расстройствами. Я, естественно, сразу говорю: вашего сына нужно немедленно положить в клинику. Родные удивляются: «Как в клинику? Его же тогда поставят на учет! Где же он потом будет работать?» С такими людьми я ругаюсь: «Вы хотите, чтобы вашему сыну, у которого такие проблемы, разрешили водить машину или носить оружие? Вам самим не страшно?» — «Ну, может быть это пройдет…» Нам нужно менять всю систему!