Ребенок, приходя в нашу жизнь, забирает на себя львиную долю внимания, что вполне естественно. Не менее естественным является желание окружить свое чадо заботой и любовью. Но во всем хороша мера. И светлый порыв родительских чувств не должен превращаться в гиперопеку.
Под гиперопекой понимается чрезмерная включенность родителей в процесс жизнедеятельности ребенка. Как правило, это связано с тем, что один из родителей отличается тревожно-мнительным складом, то есть переживает за всё на свете.
Если вдруг складывается так, что причины для переживаний нет, гиперопекающий родитель должен ее придумать – в чем, как правило, весьма преуспевает. Такое отношение может выработаться по отношению к трудным, болезненным или долгожданным детям, которые тяжело дались. При таком раскладе ребенок воспринимается как сверхценность, в которую нужно вложиться и которую надо сберечь, приравнивается к дару божьему.
То же самое касается некоторых матерей-одиночек, чрезмерно включенных в процесс воспитания ребенка, вне зависимости от пола, и усматривающих в этом свое предназначение. В их понимании, хорошая мать – та, которая всегда участвует, всегда понимает. Как в старинном бородатом анекдоте: «Мама прожила свою жизнь, проживет и твою».
Родитель для оправдания своего постоянного вмешательства использует разные предлоги: «Пока я тебе покажу, как это делается» или «Тебе, что ни поручи – все испортишь». Иногда используются механизмы более высокого уровня, в духе «не царское это дело». А бывает, говорят и такое: «Твоя задача – учиться, найти хорошую работу, а бабу мы тебе сами найдем».
Последствия такого воспитания для ребенка, как правило, бывают весьма удручающими: он отстраняется от всех дел, становится безынициативным, у него наблюдается практически нулевая социализация. Ребенок полностью заимствует все эти тезисы и схемы поведения и в дальнейшем транслирует их окружающим и в своей взрослой жизни.
Реальные примеры престарелых инфантилов, плотно вцепившихся в мамкину юбку, знакомы многим не понаслышке. Именно эту категорию мужчин больше всего презирают женщины, и часто – небезосновательно. При ближайшем рассмотрении все действительно оказывается очень запущенно.
И общение с врачом у таких людей начинается именно с подачи мамочек, приводящих своих чад буквально за руку. Даже если этим чадам за 40. Причиной визита к специалисту часто становится недовольство матери тем, что ее ребенка все «обижают» и «не понимают»: и начальник не ценит и женщин достойных ее «мальчика» на всем белом свете не осталось.
А «мальчик» свое горе и обиду топит в алкоголе. На предложение позволить сыну что-нибудь в этой жизни сделать для себя самостоятельно реакция вполне предсказуема: «Да если я день не приду, он даже борщ из холодильника не достанет». Я в таких ситуация интересуюсь: «А если два дня не придете?» Глаза сердобольной матери внезапно округляются, а на меня льется поток возмущения: «Да Вы что! Вы что такое говорите?» Крамола! У нее нет и тени сомнений: «мальчик» умрет!
С этого момента я, конечно же, теряю в глазах такой матери свои позиции – дураку понятно, что он умрет, а мне это было неочевидно. Кстати, перед подобными беседами я обычно прохожу контроль: мне задают вопросы о дипломе, о сертификатах, о судимостях. И лишь после того, как мама убедится в моей благонадежности, мне будет дозволено пообщаться с ее сыном.
Однако, зачастую через какое-то время пациенты, приведенные на прием мамой, внезапно перестают появляться. На вопрос о том, что случилось можно услышать, что мама перестала давать ему деньги на психоаналитика, решив, что доктор плохой и не тому учит. С невестками, кстати, у таких мам складываются схожие отношения: стоит ей решит, что женщина ее сыну не подходит, как та оказывается за дверью.
Такой «мальчик» выбирает себе жену-маму, лет на 15-20 постарше, у которой уже все есть, включая детей. Либо спутницу ему выбирает мама: тестирует потенциальную соискательницу, проверяя ее на законопослушность, добропорядочность, селит их где-то рядом (в идеале, на одном этаже, в крайнем случае, в соседнем подъезде).
Дальше следует тотальный контроль и постоянно звучащие опасения, что молодые «не справятся». Начинаются конфликты с партнером. Если появляются внуки, для гиперопекающей бабушки это елей на душу – она может еще раз прожить свою жизнь и еще раз всем объяснить, насколько она значима.
Но могут ли разорвать порочный круг и родители, и дети, уставшие от роли вечного идиота?
Это довольно сложно, и происходит либо посредством бутылки, либо с помощью нормальной «тети», которая прибирает этого «мальчика» к рукам и жестко выставляет свекровь за дверь. «Мальчик» еще может повзрослеть: начинает командовать тарелками и стиральным порошком. А вот девочки, как правило, не выходят из этого состояния никогда, находят себе точно такого же доминирующего партнера, который, в принципе, делает все то же самое, но они от этого не страдают и воспринимают как норму.
Крах начинается, когда партнер уходит, и ситуация становится катастрофичной. Человек, будучи в довольно зрелом возрасте – 40 или 50 лет – абсолютно десоциализирован, вплоть до того, что не знает, как снять показания со счетчика. Однако при этом он абсолютно нормальный, здоровый, не слабоумен, и в перспективе может освоить все эти навыки.
Живой «женский» пример жертв гиперопеки тоже выглядит драматично. Таким девушкам может быть и за 40, и за 50. Они живут с мамами, и мамы их постоянно «контроллят», опекают. У них, естественно, нет никакой личной жизни, потому что любой появляющийся партнер должен пройти мамино тестирование на благонадежность. Они его приглашают, мама готовит ужин, задает партнеру вопросы, девушка сидит, это все слушает.
Мама по традиции выдает классическое: «А каковы ваши планы?» Не трудно представить реакцию человека в подобной ситуации: он выпучивает глаза, ведь в доме он впервые, да и с девушкой знаком без году неделю. На заходы про намерения он, естественно, сливается, на что мама говорит: «Ну, ты глянь, какой козел!» или «В очередной раз тебя, дуру, спасла!» И это происходит постоянно!
Даже в отпуск поехать при наличии такой мамы становится проблемой, потому как она везде должна сопровождать свою дочь. Или вот еще классическая схема, используемая, если женщина пытается избегать контроля со стороны матери: мама регулярно звонит и говорит: «Я вот сижу, давление меряю, предчувствую, что у тебя там что-то не то! Ну-ка расскажи!»
В такие моменты я объясняю, что мама лукавит. Можно, конечно, не реагировать или честно сказать, что вы своей матери не верите. Но не удивляйтесь, если через 20 минут раздастся звонок: «Это доктор со скорой, почему вы так разговариваете с мамой?» Это катастрофа, конечно. И снова мама замкнется и скажет, что доктор плохой. Обычно для меня это является знаком того, что мы на верном пути.
Как будут вести себя подобные граждане уже с собственными детьми, вопрос неоднозначный. Если ребенок родится в паре с гиперопекающим партнером, инфантил просто пристроится на правах второго ребенка. Два инфантила никогда не выживут, если, конечно, их не будут кормить и содержать живущие в соседнем подъезде маменьки.
Дети помладше тоже испытывают проблемы: родители «вскрывают головы» воспиталкам в детском саду, потом – завучам в школе, везде участвуют и лезут. Они всегда в родительском комитете, устраиваются нянечками в больницу на время болезни ребенка, помощницами повара в пионерлагерь, куда отправилось чадо.
Я им говорю: «Пора примерять сапоги или осваиваться в роли штабного писаря – скоро же в армию парню!» В психиатрии это называется интервенция (т.е. провокация). Иногда на эти вбросы люди отвечают: «Да-да, я тоже об этом думаю, надо поискать выход – куда-нибудь в МО или в «пожарку» его пристроить, чтобы был рядом».
Спасти такого ребенка может только какая-нибудь интеркуррентная фигура, например, тренер в спортивной секции или руководитель кружка хорового пения. Если ребенок увидит в нем авторитет и «попадет под дурное влияние», он постепенно выберется из-под родительского гнета. Эта фигура может обеспечить сепарацию от родителей, а потом уже происходит социализация, вливание ребенка в коллектив, заимствование правильных форм полоролевого поведения.
Причем «перекинуться» на тренера, увидев в нем мамку, ребенок не должен. Разница в том, что родитель – это всегда гиперопека, а тренер – это «давай результаты, проявляй себя, свои характерологические черты и навыки». А какие могут быть навыки при гиперопеке? «Ты ничего не умеешь, отойди, сядь, ты сейчас все разломаешь и обожжешься». И здесь доктрины сильно разнятся. Тренеру нет необходимости быть опекуном и повесить себе на шею нерадивого спортсмена или пианистку.
Но если у тренера нет необходимости быть опекуном, у пожилого мужа, например, такая потребность может возникнуть. Если девочка устала от мамы и в 16 лет убегает замуж за дедушку 60-ти лет, вот это – шило на мыло. Он берет на себя опеку, продолжает об этой девочке заботиться, правда, несколько шире, чем это делали родители. У нее появляется дополнительная свобода, карманные деньги и так далее. Какой-то минимальный уровень социализации партнером при этом все же стимулируется.
Так что мантры, настраивающей на «излечение», не существует. Может быть только практический опыт в новом контексте, например, в секции. Но надо понимать, что дружить такому ребенку тоже ни с кем не позволят, сославшись на то, что у этого папа сидел, у того – мама алкоголичка, у третьего сестра – проститутка. Поэтому ребенка постараются максимально изолировать от внешнего мира.
Есть и такое явление, как дети-бунтари. Антагонизм гиперопеке выливается во всякие подростковые группы типа «Сбежать из дома» и прочие равновеликие явления. Такие подростки не приходят ночевать, убегают, начинают себя вести делинквентно: попадают в ментовку, начинают пить, употреблять вещества, лезут в разные группировки. Для них – при антагонизме по отношению к родителям – также характерна реакция могучего социосопротивления, борьба с социумом. Проще говоря, у этой категории граждан закрепляется поведенческая модель сопротивления всем без разбора, потому что все пытаются их подавлять.
При этом необходимо различать гиперопеку и доминацию. В гиперопеке превалирует слияние, безусловная любовь (о чем пишет в первой главе «Искусства любви» Эрих Фромм), а в доминировании – власть и требование выполнения нормативов.
Доминирование проявляется так: «Я – главный, что я сказал, то все и делают, вне зависимости от того, кто что думает. А теперь все быстро сели, начали жрать, и на счет три вышли». Это сильно другой процесс. Доминирование – это упоение абсолютной властью и требование абсолютного подчинения. Гиперопекающие матери – другое. Доминирующими они были бы в случае, если бы командовали сыну: «Быстро зашел, сел и слушаешь доктора, понял? А не то я тебе сейчас мозги вышибу». Вот это – доминирование. А гиперопека: «Не промочил ли ты ноги, не забыл ли надеть шапку и не обидел ли тебя вон тот мальчик?»
