Уже неделю журналисты, эксперты, общественность, обсуждают трагедию, произошедшую в Нижнем Новгороде, когда отец семейства убил супругу и шестерых маленьких детей. Полиция и соседи знали о муже-тиране, но предотвратить беду не удалось. И этому есть, к сожалению, объективное объяснение.
В редакции Pravda.RU состоялся разговор на эту тему.
— Александр, эта громкая история который день не сходит с первых строчек всех рейтингов новостей. Что происходит с людьми? Ведь была еще новость про старушку в Питере, которая убила свою подругу…
— Был еще немецкий пилот, уронивший самолет.
— Это больные люди? Или какие-то объективные обстоятельства толкают людей на такие поступки?
— Для того чтобы поднять вопрос о норме и патологии здоровья и болезни, нужны определенные критерии. Такими критериями на сегодняшний день обладает только медицинская наука, где четко расписано «есть» или «нет», где есть четкие референтные значения — цифры, показатели, на основании которых у врача есть право в конце написать диагноз.
К сожалению, на сегодняшний день таких четких критериев, например, в психологии, или например, в социологии, не существует. Есть некие устоявшиеся взгляды специалистов на то или иное событие. Есть понятия социоадаптивности, оно больше из психологии, чем из психиатрии, хотя для психиатрии понятие социоадаптивности — это уже вопрос не болезни, а перехода к здоровью.
И если нет четких критериев, то врач не может поставить диагноз, он просто не имеет на это права. Потому что любая инстанция, проявившая к этому делу интерес, включая самого пациента, который может заявить о неправомерности поставленного ему диагноза, придет к выводу о том, что что-то не так, и доктор будет, вероятно, наказан.
В психологии еще сложней. В медицине мы еще наблюдаем какую-то школу, какую-то преемственность, передачу знаний, но вот психология — наука недавно оформившаяся, сотню лет назад, она еще не имеет каких-то четких позиций, есть множество школ. В медицине они тоже есть, но в них нет антагонизма. В психологии, к сожалению, на сегодняшний день он есть.
Есть такая шутка — к кому идти, к психиатру или психологу? Я говорю, лучше к неврологу, потому что все болезни от нервов. К сожалению, человек реально не знает, к кому обратиться. Более того, не каждый специалист четко понимает, как ему реагировать на те или иные заявления клиента или пациента, как ему поступать с тем, что он видит.
Надо ли, например, об этом бежать и сообщать в какую-то инстанцию, или есть понятие, например, врачебной тайны. Не так давно в Америке был очень курьезный случай, когда пациент рассказывал своему психоаналитику об особенностях своей личной жизни, в том числе и о нарушении законов, а потом пошел в полицию с повинной. И доктор был арестован за то, что не сообщил.
Я уж не говорю о том, какое огромное количество белых пятен и всяких дыр в законах, которые, к сожалению, позволяют людям вести себя неадекватно и приводят к таким трагическим событиям. В то же время многие врачи призывают не ставить штамп убийцы на шизофреников. Убийца и шизофреник — это два разных человека. Тот же Чикатило был абсолютно нормален.
— По статистике, оказывается, среди простых людей больше убийц, чем среди больных людей.
— На сегодняшний день статистика не изменилась. Есть определенный процент людей, страдающих отклонениями, в том числе, и шизофренного спектра. Этот процент примерно стабилен. Так вот, шизофреник и убийца — далеко не одно и то же, и это правда. И люди, страдающие расстройствами шизофренного круга, совершают правонарушений несопоставимо меньше, чем, например, люди, страдающие алкогольной зависимостью.
Девяносто процентов уголовных дел Советского Союза — это бытовуха. Все об этом знают, все об этом благополучно забыли, однако ничего не изменилось, может быть, даже стало хуже.
Раньше первый замначальника ОВД района назывался заместителем по профилактике. Это был человек, к которому приходили просто люди и просто жаловались на свою жизнь. У него был штат участковых — целая система, и он занимался профилактикой. Пожар всегда проще предупреждать, а не тушить. Этих должностей не стало, идут реформы, многое меняется, куда идти людям?
— Ну, они ходят к участковому. Эта женщина из Нижнего Новгорода шесть раз ходила, заявляла, пыталась. Она могла звонить в дежурную часть, могла обращаться по 02, но как-то не принято у милиции и у полиции выезжать на семейные конфликты.
— А что они могут сделать? Они так и говорят — да, мы приехали, да, пожалуйста, не обижайте один другого, а потом доигрываемся до неких курьезов, когда говорят нам официальные лица, что «зарежут — тогда приходите». И это тоже вопрос профилактики.
Наша гуманность дошла на сегодняшний день до такого уровня, что даже реально страдающего человека, реально больного положить в стационар стало довольно сложно. Потому что-либо он сам должен написать заявление, либо это должно быть определение суда, либо с ним должны происходить такие события, которые ставят под сомнение если не жизнь, то, по крайней мере, состояние здоровья этого человека.
В последнем случае специалист должен понимать, что становится больному все хуже и хуже, и тогда он берет на себя ответственность, которую он делит по тому же закону с двумя своими коллегами, один из которых должен быть по должности не ниже зама главного врача. И врач попадает в такую же дуальную ситуацию, как и полицейский.
Да, он понимает опасность, да, он осознает, что помощь нужна, что какие-то действия предпринимать необходимо, но он разводит руками: «А что я могу сделать, куда я могу обратиться».
О диагнозе даже полиция может узнать только после того, как произойдет убийство. Как, в общем-то, и случилось. А до тех пор диагноз — личное дело каждого, даже если это диагноз, связанный с угрозой для окружающих. Никакого обязательного учета нет. Теоретически в большинстве ситуаций больной вообще сам решает — лечиться ему или нет. Если это — не принудительный стационар, до которого доходит уже, как правило, после того, как пациент кому-то навредил, то гражданин предоставлен полностью сам себе и своей болезни.
Вот сейчас мы обрели такую свободу, никто не хочет стоять на учете, и по всей стране наплодились организации так называемых «независимых специалистов», которые за деньги фактически готовят бумаги о снятии человека с учета. Тоже есть плюсы и минусы. Плюс в том, что человеку уделяется особое внимание, а минус в том, что за деньги продается право.
— То есть, вы считаете, что мы недостаточно защищены от таких ситуаций, и что надо что-то менять? Законодательную систему?
— Должен быть пересмотрен вопрос правомочий. Есть переживание о том, что будут перегибы на местах. Так давайте оценим ситуацию — сколь опасен перегиб по сравнению с теми катастрофическими событиями, которые мы наблюдаем за последнее время, с упавшими самолетами, с людьми, которые на автомобилях сбивают других людей, с ситуацией с Беловым. Где, кому отдать предпочтение? Доктору, который, нарушая права человека, лишний раз зашел к пациенту и спросил о его самочувствии, или потом, когда нужно снимать должностных лиц только за то, что они не знают, что им делать, и как им быть?
Нужно внести изменения в закон, но ведь и их можно сделать лояльными, можно придумать целую серию фильтров. Например, можно создать некий анонимный блог, куда отправляют свои анкеты с большим количеством вопросов те люди, которые проходят обучение в автошколе. Они же изучают билеты ПДД, они изучают материальную часть.
Почему им наравне с этим, например, не отправлять время от времени проставленную по номеру, анонимную анкету в психологический центр, где она будет сканироваться и будет возвращаться ответ, что вот этому товарищу вообще-то лучше бы быть внимательнее, вот в этих и этих вопросах, может быть, пройти какой-то курс или какое-то собеседование с психологом, или просто на него обратить внимание, потому что он неуравновешен.
Есть еще вопрос гражданской позиции. Мы зачастую считаем, что не надо выносить сор из избы, что «это не твое дело», что у каждого человека есть его права и его свободы. Да, без сомнений, но, к сожалению, мы реализуем эти права и свободы вот в такие трагические события.
— То есть, проблема в нашей ментальности? Мы всегда говорим — «на Западе все друг на друга стучат», но с другой стороны, может быть, это правильно, чтобы избежать таких ситуаций, которая случилась в Нижнем Новгороде? Все видели, что происходит в семье, но почему они не отреагировали? Отдельный вопрос про ювенальную юстицию, которая у родителей забирает детей, которым не додали конфеты, и совершенно закрывает глаза на многодетную семью, с шестью маленькими детьми.
— К сожалению, мы вновь столкнемся с вопросом полномочий и некой заинтересованности. Простой пример — уснул на скамейке хорошо одетый гражданин в состоянии алкогольного опьянения. И валяющийся у зеленого контейнера маргинал с бутылкой алкоголя. Вопрос: кого заберет наряд полиции? Наряду интересней задержать человека прилично выглядящего, но шатко идущего в сторону дома, чем заниматься бомжем, безработным, асоциальным типом и так далее.
Кого защищает закон о свободах? Кто подумал об этой женщине, чьи свободы защищались в этот момент? Сейчас можно сказать, что она могла детей собрать и убежать к родственникам.
Но на самом деле — попробуйте! Масса людей сталкивается с такими ситуациями — этажом выше живет маргинальная семья, с детьми, с собаками, криками ночными, и так далее, и так далее. Попробуйте повоздействовать на них! Даже при условии, что они регулярно вас заливают водой!
— Это реально сложно. А как вообще понять, адекватен человек, неадекватен, как себя правильно с ним вести, если ты видишь, что человек очень агрессивно настроен?
— К сожалению, на сегодняшний день единственная рекомендация, которую мы можем дать людям, сталкивающимся с этим, должна выглядеть так: нужно от этого человека дистанцироваться. То есть, иными словами забирайте детей — и бегите. Максимум того, что можно сделать обычному гражданину — это сделать звонок и сообщить о неких действиях.
Вопрос будет упираться в понятие адекватности. Адекватность переводится как некое соответствие. Иными словами, если человек соответствует окружающей его на тот момент обстановке, то он адекватен. И пока он не начал предпринимать какие-то действия, заподозрить его в неадекватности невозможно. При этом мы не знаем, что происходит у него в голове.
К примеру, в метро нам объявляют: «Будьте внимательны к людям, вызывающим у вас подозрение». Я посмотрел — половина вокруг меня подозрительных! К чему этот призыв? К чему призыв о том, что нажимайте на кнопку и сообщайте машинисту? Наверняка многие бывали свидетелями таких ситуаций, когда неправомерные действия совершаются, но когда кто-то сообщает, то этому сообщающему достается больше всех.
Почему девочка, которая оказалась втянута в конфликт на станции метро Маяковская, пытаясь привлечь внимание сотрудника, находящегося здесь же, была вынуждена использовать травматическое оружие (не с целью нанести травму, а с целью привлечь внимание), оказалась за решеткой? Какие выводы каждый из нас сделает из этой информации? Почему нам не рассказывают о тех людях, которые проявили бдительность, которые проявили силу, свою гражданскую позицию, оказали сопротивление неправомерным действиям?
— Опять же, мы упираемся в правомочия — нужны правомочия полиции, нужны правомочия ювенальной юстиции, нужны правомочия врачам и нужны правомочия СМИ.
— На сегодняшний день уже что-то стало делаться. Уже идут разговоры о необходимости ввести федеральную базу для лиц, страдающих расстройствами. Наверное, это хорошо и правильно, но сколько на это уйдет времени, сколько на это уйдет сил.
