Корреспондент газеты «Московский комсомолец» Светлана Самоделова попросила меня озвучить, что я думаю о том, что могло заставить 28-летнего второго пилота Airbus A320 Андреаса Лубитца запереться в кабине, сознательно снизить высоту и направить самолет на скорости 700 километров в час в гору.
Предлагаю вашему вниманию интервью газете «Московский комсомолец»:
-По своим каналам мне стало известно, что второй пилот Андреас Любитц прерывал обучение в летной школе именно по поводу депрессии. Она у него была. Неизвестно, проходил он психотерапию медикаментозную или нет. Но то, что он был вынужден был прервать обучение на период депрессивного состояния — это факт.
-Как же он потом прошел Врачебную летную комиссию?
-За границей уровень толерантности несколько иной. Даже сама реабилитация людей, страдающих психическими расстройствами, проходит несколько иначе, нежели у нас.
По данным Всемирной Организации Здравоохранения, каждый человек хотя бы один раз в жизни перенес депрессивный эпизод. Нужно различать просто эпизод и депрессию и клиническую депрессию, когда ставится конкретный медицинский диагноз.
Что касается предполетного медицинского контроля, то там акцент ставится на физическое состояние пилота. Ему измеряют артериальное давление, пульс. Употребление веществ, содержащих алкоголь, выявить легко: дунул в трубочку — включилась лампочка. Что касается употребления психотропных веществ — все гораздо сложнее. Это выявить довольно сложно, требуются лабораторные исследования и сделать это за 15 минут перед полетом не представляется возможным.
— То есть, по внешним признакам невозможно определить тяжелое депрессивное состояние человека?
-Насколько я знаю, этот пилот был нелюдимым, застенчивым, не очень общительным человеком. Не посещал вечеринок, не был замечен в шумной компании. С одной стороны, если он не болтун, мы можем рассматривать его, как человека серьезного и ответственного. Но можем сказать, что за особенностями психического склада его характера скрывается серьезное психическое заболевание. То есть, как к вопросу подходить. Если человек попадает в экспертное отделение и перед специалистами стоит вопрос — не болен ли он, то в отношении этого конкретного лица используются соответствующие инструменты психологического тестирования, специальные психиатрические клинические интервью. Я не думаю, что здесь стоял вопрос о его пригодности, иначе об этом были бы какие-то конкретные данные.
— Направляя самолет на резкое снижение, он осознавал, что вместе с собой губит 150 человек?
— В психиатрии есть такое понятие как расширенный суицид: когда глубокие депрессивные переживания сопровождаются галлюцинозом, бредом, делающими состояние человека неадекватным на этот момент времени. Я не пытаюсь поставить ему диагноз, а только фантазирую, что могло бы быть. Тогда речь идет даже не о том, что можно погубить 150 человек, потому что в представлении человека заболевшего это может быть спасением для этих 150 человек. Вектор логического восприятия и тестирования реальности в этом случае меняется на противоположный. Можно допустить, что что-то подобное имело место быть.
